img _ Симаков
художник Симаков
художник Астролог Симаков
Симаков
   

Биография

Оглавление
Биография
Страница 2
Страница 3
Страница 4

Сергей Симаков

СИМАКОВ СЕРГЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ

Однажды Старый Войт сказал: Нет искусствоведов, которые смогли бы объяснить нам, что мы делаем. И нет биографов, которые смогли бы помочь нам понять, зачем мы здесь находимся. Поэтому художникам самим придется браться за перо,P отложив кисть, потому что если они не скажут за себя, то никто за них не заступится.

Перед тем как мне явиться в этот мир, Солнце обновило свой бег, пройдя точку Зимнего солнцестояния, и обновленное и радостное ждало моего рождения, заняв положение на оси линии ядра Галактики. Дракон-Юпитер занял позицию на другом конце ядра Галактики относительно Земли, возвещая своим положением о том, что пришел человек, осыпанный Небом талантами, достоинствами и славой. И само Небо-Уран в союзе с Драконом благословило мое появление, чтобы открыть тайны своего законовращения и вручить ключи к сокровищам, доселе скрытым.


4 января 1955 года ( от рождества Чернобога ) в час Тигра, а хотел в час Быка, я вдохнул воздух этой планеты и выматерился. Мой богохульный мат был воспринят как плач и вызвал слезы умиления у окружающих. Небесная пуповина, державшая меня до этого через пуповину матери, была обрезана, и я оказался один на один с этим, исковерканным временем Кали, миром. Я сразу понял, что меня подставили, потому и кричал, то есть матерился. Мир сразу же показал свои зубы, отобрав у меня однояйцевого брата-близнеца, с которым мы вместе шли в этот мир побеждать. И я оказался один на один с оскаленной пастью реальности. Хотя в мои планы это не входило: биться здесь в одиночку. Но богиня Кали взяла свою, как принято у них, жертву (позже, изучив науку о звездах я вычислил причину ухода брата) и тем самым насытившись, оставила меня в покое. Этой жертвой мог бы быть я, иди я вторым. И тогда бы он хлебал здесь то, что сейчас досталось мне. Я почти плюхнулся в океан Великий и Тихий, приземлившись за периметром вала города-крепости с гордым названием Владей Востоком тихой зимней ночью. Как сейчас помню, это был вторник, но работал только роддом. Остальные праздновали мое рождение, думая, что это продолжение Нового года.


Тем, кто не знает, январь, когда я родился во Владивостоке месяц как правило бесснежный и еще относительно теплый, если выпивать крепко. Но так как залив и бухта еще не замерзли, то и влажный. Зачем я родился в январе? Ну наверное для того, чтобы всегда попадать на разгуляй народный.


Народ же у нас как начинает процесс в декабре, так и заканчивает с трудом к середине января. Вот я, наверное, и стремился попасть в этот разгуляй, чтобы со своим стаканом везде приходить и был предлог заявлять, что вот мол, поздравляйте меня, наливайте и всякое такое. Ну наливать, понятное дело, стали не сразу.P


Сначала было трудное голодное гребешково-трепанговое детство, когда бывало в доме кроме икры и крабов и жрать-то было нечего. Хлеба - ни кусочка! А магазин далеко и то, надо было успеть, когда подвезут, а опоздал - привет. Давись ворованными галетами, которыми нас угощали матросики с армейских складов. Ох, и не любил я ни этих чилимов, ни эту капусту запечёную на противне на костре. Хотелось картошки жареной с салом и котлету по-киевски. (А вот сейчас я все это имею, и что, хорошо мне от этого? Но так хочется сверху этой котлеты навалить гребешков, присыпать капусты с костра и закусить это все чилимом.)


Конечно, открывшему страницу будет интересно узнать про художника-Симакова. Мол, когда Вы первый раз взялись за кисточку, когда Вас посетило желание писать... В общем, тернистый путь художника, взлеты и падения, вдохновенияPи откровения. Я, конечно же, об этом вспомню и расскажу. Но сейчас я нахожусь в детстве, уже виртуальном.


В детстве, как и в армии, все время хочется есть! А вы ели когда-нибудь китовое мясо? Это что-то среднее между рыбиной и коровой. 40 коп килограмм. Я даже не могу сейчас вспомнить, какой это вкус. Но коты это не ели. А у людей с декабря по май, как только приходила китобойная матка "Алеут", начинался китовый жор. Она причаливала и стояла недалеко от того места, где я жил и воняла, я вам скажу аж до самого тепла протухшей рыбой, рыбьим жиром и еще чем-то, как кондитерская фабрика, но только наоборот. Так вот, это китовое мясо нарезали пластами, не какPнастоящее мясо, а жирными, толстыми кусищами, не жалеючи и вскармливали, вскармливали, вскармливалиPмой талант. Есть это было отвратительно. А если еще учесть, что запивать его приходилось халявным рыбьим жиром, в смысле, богодулы-китоубийцы носили его по домам, и хозяйки скупали его за бутылку, то вообще, мне казалось, что этой муке не будет конца. И у нас тоже часто пахло как на этой плавучей разделочной базе. Этот спермацет позарез нужен был нашей засекреченной промышленности, так как являлся абсолютным смазочным материалом. Он применялся в парфюмерии, очевидно в кремах после бритья и в одеколонах Тройной и Ландыш. Говорят, он смазывал колеса нашего лунохода, который бороздил и бороздил видимую сторону Луны, так и не рискнувP переползти на скрытую половину ночного светила. Спермацета было также много, как и китового мяса, но только он не кончался. Причем последняя бутылка мне попалась уже в Одессе. Там тоже была своя китобойная база и свои богодулы-алкаши, и запасливые хозяйки. Спросите: причем здесь спермацет? А при том, что он применяется при ожогах, при ангинах, температурах и еще много где. А так как я как всякий владивостокский ребенок, живущий у такой самой сырой и холодной части великого Океана все время простывал, заболевал и так далее, то мне приходилось встречаться с этим самым спермацетом, как и с рыбьим жиром, очень часто. И ненавидел я его хуже китового мяса, хуже икры красной, которая регулярно вздувала банки, и при вскрытии пахла также, как китобойная база. Меня этим спермацетом и мазали, и обмазывали, и обкладывали, и в нос, и в рот, и на раны, и на прыщи - куда оно только ни попадало. Это второй фактор, после рыбьего жира, который сделал меня художником. Китовое мясо, икра, трепанги, чилимы и прочие морские гады сделали меня талантливым. Там же, как известно, много полезных микроэлементов. А что спермацет? Чем он кроме уникальных смазочных свойств замечателен? А тем, что в спермацете живет китовый мозг! Он в нем плавает, он в него помещён. Кто видел, какого размера этот китовый мозг? Он вообще с автомобиль. И эта субстанция его охраняла, питала и регулярно попадала мне на задницу, и на кожу, на голову и везде в общем. Ну, вы понимаете, о чем я. Но главное, эта материнская субстанция млекопитающей рыбы, названной почему-то кит, которая и не рыба вобщем, а какое-то космическое явление и живущее в другой, чем мы, стихии и являющейся там доминирующей особью, попадая регулярно на меня во время моей болезненной немощи вскормила и мой мозг и сделала меня умным и, я бы сказал, поделилась со мной умом этой млекопитающей рыбы так что мне иногда кажется, что я и думаю как-то по рыбьи и гляжу на мир из-под воды. Это я потом про все это узнал. А сейчас, в детстве, я все это ненавидел. Я не ел манную кашку, ну по крайней мере не помню, как я ее ел. Но то, что я ел свежую селедку прям со спины, живую навагу, корюшку вместе с кишками, икру с самок крабов и постоянно долбил ежиков по лету, отбирая то, что они припасли для себя, то есть их будущее потомство, это трудное, голодное, проведенное на подножном корму детство помогло мне в дальнейшем.PPЯ все время хотел есть, но не хотел идти домой к маминой однообразной стряпне. Поэтому перебивался тем, что попадалось на берегу: обдирал мидии с борта притопленных кораблей, на мелководье натыкивал бычков на самодельную острогу, сооруженную из вилки, привязанной на палку. У нас не было, там где я жил, сада с яблоками, леса с грибами, кустов с малиной, вишен, с которых можно было падать. И жрать хотелось всегда. А в магазинах толком также ничего не было.

Мы тогда строили коммунизм. И я тоже готовился его строить, набирался сил, кормился как мог. Вернее, шли в коммунизм, растянувшись длинной колонной. Мы были где-то в хвосте этой колонны. Продовольственный обоз вместе с управленческой командой строителей коммунизма начальством, партаппаратом, кэгэбейкой, очень сильно и преднамеренно отстал. А скот, судя по пустым прилавкам, вообще передох по дороге.

БЕСЦВЕТНАЯ АКВАРЕЛЬ

Хотел ли я быть художником? Хотел ли мальчик, вскормленный субстанцией кита, отображать видимый им мир карандашом, кистью, веточкой? Если говорить о художнике как о профессии, то такой идеи не было и не было достаточно долго. Всем вокруг было понятно: я буду моряком, я буду рыбаком, я буду военным моряком, я буду военным рыбаком. А о чём ещё должен мечтать мальчик, растущий на берегу даже не моря, а целого океана? Конечно же, об этом. Но вошедшая в меня сущность огромной рыбы, наверное, заблокировала желание превратить свою жизнь в охоту на себе подобных. К тому же я никак не воспринимал свою жизнь через призму будущей профессии. Профессия это что-то абстрактное и непонятное, какие бы варианты денежного довольствия она ни сулила. О профессии я даже и не задумывался и не готовил себя ни в доктора, ни в инженеры, ни в геологи, ни в космонавты. Но рисовал я - всегда.


Первые рисунки я произвёл на свеже крашенном полу, макая кисточку в банку с водой. Это был излюбленный приём моей мамы занять ребёнка так, чтобы его не было ни видно, ни слышно. Оставив мне банку с водой и кисточку, молодая мама спокойно уходила на работу. А я погружался в медитацию, которая заключалась в раскрашивании, как сейчас помню, ярко-жёлтого пола, покрытого сочной китайской краской, поставлявшейся нам дружившими тогда ещё с нами китайцами, которая отличалась от советской этой самой сочностью и яркостью. Почему полы были ярко-жёлтые, я не знаю, но игравший на них свет солнца, падавший из южных окон, меня завораживал.P Я макал кисточку в воду, и она оставляла более тёмные разводы на полу. Эти тёмные разводы и были моими рисунками, абсолютно абстрактными, медитативными. Я не рисовал ничего конкретного, просто следил за кистью, вернее, за мокрой тёмной линией, за тем, как она образуется под разными углами и следуя разным движениям кисточки. Потом я наблюдал, как она высыхает, исчезая и превращаясь в цвет пола. Причём на стыках падающего квадрата света, там, где солнышко пригревало, вода испарялась быстрей, и линия исчезала также быстрее, оставляя линию в тени медленно угасать.


Я покрывал целые поверхности, проводил линии, ставил точки, закорючки, вел одну линию к другой, одно пятно подтягивал к другому, сталкивал их на границе, которая определялась выбранной мной щелью в половице. Как две армии, двигающиеся навстречу друг другу, ползли эти пятна-линии, эти точки, соединяясь и втекая друг в друга. Те участки пола, которые высыхали под солнцем, я старался восполнить исчезающим рисунком, и мне это очень нравилось. Свет отбирал мой рисунок, а я вновь и вновь его восстанавливал. Этот солнечный ластик помогал мне. Он держал мой лист пола всё время готовым принять новые бесцветные пятна моей живописи. Меня полностью устраивала бесцветность моей акварели, способность играть светом на большой поверхности. И хотя у меня были и бумага в виде детских паршивых альбомчиков, и карандаши, такие же паршивые и бестолковые, ломавшиеся и крошившиеся, они не вызывали во мне того волшебного трепета, который возникал, как только моя кисточка, круглая и мягкая, касалась мокрыми разводами жёлтого китайского пола.


Может быть, именно эманации китайской по происхождению краски вызывали у меня бессознательные импульсы, и рука непроизвольно чертила абстрактные фигуры, которые можно было бы принять за иероглифы. Может быть, моё подсознание пыталось мне что-то сказать, провоцируемое цветом, заключенным в энергополе краски, - сейчас сложно сказать. Но то, что это было какое-то ОБЩЕНИЕ и ОБУЧЕНИЕ, - несомненно.

И так продолжалось довольно долго. Придя на обед, мать заставала меня всё в той же позе на полу среди линий и пятен.
Те же самые упражнения в бесцветной акварели я проделывал и вне дома. Меня, естественно, выгоняли погулять на улицу, но мне не всегда хотелось бегать, прыгать, скакать и орать, кидаться камнями, подкладывать пистоны под колёса поезда, взрывать бомбочки, стрелять птичек из рогатки, натягивать верёвки на лестнице, подбрасывать кошельки-приманки и футбольные мячи с песком прохожим и мусорить летающими самолётиками. Чаще я наполнял первую попавшуюсяP небольшую емкость водой из лужи или родничка, каких у нас было в изобилии, вынимал припрятанную кисточку и раскрашивал дощатую поверхность стен сараев, заборов и домов. Как правило, на домах существуют какие-то разводы, образовавшиеся от облупившейся краски, потоков дождя, выгоревшие пятна - следы времени, в общем. Их я и дополнял, продолжал тему, так сказать. Или вступал с ними в диалог. И очень мне нравилась южная сторона, которая ярко освещала фактуру стены, а моя кисть выявляла тёмными разводами скрытые белесостью солнца вторые и третьи слои поверхности.

То же я проделывал и на берегу моря, где белая высушенная галька служила прекрасной основой для моей специфической живописи. Я раскрашивал отдельно взятый камень, если он был маленький, то вертя в руках, со всех сторон, выявляя его узор и покрывая своим. На большом мне нравились большие проявления его структуры, которые были видны только вооружённым глазом смоченной кисточки. А если я выкладывал камни более-менее ровно в ряд, создавая тем самым подобие поверхности, то преображение наступало сразу же в большом пространстве этой множественности камней. И так же солнце быстро поглощало воспроизведённый абстрактный рисунок, и я завороженно смотрел, как он медленно исчезает из этого мира, пробуждая во мне ощущение сожаления и, наверное, неосознанной тоски, как бы я сейчас сказал, по бренности всего. Но тоска была совершенно реальная, щемящая. Медленно исчезающая линия, только что присутствующая здесь, как дух, тихо возвращалась к себе домой.

Детство шло своим чередом, и к кисточке как инструменту исследования прибавилось увеличительное стекло. Концентрируясь на раскрашиваемых поверхностях, разглядывая мелкие детали, проявляемые в процессе работы, естественным образом я испытывал желание рассмотреть их поближе.P Сначала я просто близко подносил к глазам то, что хотел рассмотреть, или буквально прижимался к стене или к трещине доски, и эта трещина увеличивалась до размеров оврага, обрыва. Потом каким-то образом у меня появилась большая лупа, которыми обычно мальчишки выжигают свои инициалы на скамейках, где сидят. У меня появился инструмент максимального увеличения, и мир сразу же продвинулся в глубь, из поверхностного превратился в объёмный. Я смог увидеть то, что казалось уже законченным и остановленным, как Pнечто новое и незнакомое. Это пространство, скрытое от нас и живущее в своём измерении, меня поразило. Я ходил и прикладывал увеличилку буквально ко всему. Я, в прямом смысле слова, исследовал каждый миллиметр окружавшей меня действительной поверхности, которая на поверку оказывалась совершенно другой и не менее, а более объёмной, чем та, на которой она рождалась.
Наверняка каждый из нас хоть один раз подносил увеличительное стекло к чему-либо и видел то преображение, которое сразу же выпрыгивало в него. Эта метаморфоза меня приводила в восторг: я увидел, что мир от меня идёт вглубь и там живёт своей жизнью в своих объёмах и цветах. Разглядывая те же самые камни, которые на сколах блестели самоцветами, или листочки-травинки, или каких-нибудь жучков-паучков, или просто собственную руку, мой мозг производил интенсивную работу анализа, смешанного с очарованием. Представьте себе миллион окружающих нас вещей и объектов, которые я прополз, пролез, чтобы пропустить через линзу. Это было тяжёлое увлекательное путешествие. Со стеклом я не расставался почти никогда, время от времени теряя его и заменяя на новое. Но я даже не делал попытки перерисовать виденное, так как глубина была непостижима и я не мог даже представить себе тот способ, которым бы я смог перенести её на лист. А если добавить ещё к этому детскую подводную маску, которая является таким же увеличительным стеклом и открывает бездонные пространства так же скрытого от нас изменчивой поверхностью мира, то можно представить, в какое очарование я погрузился.

Затем мы мастерили телескоп. Не помню, кому первому пришла в голову эта идея, но вооружившись бумагой, клеем и найдя нужное количество всё тех же увеличительных стёкол, мы без помощи взрослых сделали попытку соорудить инструмент, который, как нам казалось, позволит разглядеть звёзды. И после нескольких неудач мы всё-таки сделали то, что с большой натяжкой всё же можно назвать телескопом: клееную бумажную трубу со вставленными в неё стёклами и окуляром от старого бинокля, битого, поломанного и раздобытого кем-то в родительских завалах всевозможного хламья, которое, как известно, может быть полезным. Но звёзд мы не увидели.. Почему-то мы воображали, что пред нами предстанут огромные, как наше Солнце или даже больше, во множестве светящиеся шары. Но в окуляр доморощенного прибора глядели всё те же маленькие, невзрачные далёкие и непонятные искорки. И это было первоеP и очень серьёзное разочарование. Мы ожидали большего, а не получили ничего. Мы затратили столько усилий, а вышел пшик. (Потом, будучи взрослым, я приобрёл настоящий телескоп, который позволял увидеть спутники Юпитера и Сатурна: я втайне всё же надеялся увидеть звёзды. Но и тогда они остались маленькими, злобно зыркающими дырочками во Вселенной, холодными и надменными). Большой мир не хотел открываться вверх, не хотел дружить с нами близко и по-свойски, оставляя нам лишьP наш урезанный и ограниченный облаками и сопками, да тот микромир, который мы открыли сами. Телескоп мы безжалостно разрезали, стёкла разобрали, но осадок остался. Осадок разочарования, тот остаток горечи поражения, который стал почвойP и предлогом для моей новой попытки заглянуть за пределы доступного нам.

И эта попытка была не за горами. Потерпев поражение в битве за Вселенную, я взялся за наш доступный, реальный, окружающий, действительный, данный в ощущениях и видимый глазом мир. Я обзавёлся биноклем (маленький человечек маленьким театральным биноклем!), который Pвыпросил во временное пользование у родителей. Он был без ручки, почти как настоящий, в коричневом кожаном футляре, красивенький и почему-то вкусно пахнущий. В него-то я и увидел приближённый, объёмный, круглый мир, такой, какой, наверное, его видит гигантский кит или парящий в небе кречет. Я часами сидел на сопке и смотрел, смотрел, смотрел Бинокль вернул мне очарование, а мой мозг получил такое количество битов информации, что заработал на таких сумасшедших скоростях, не выключаясь даже ночью. Даже ночью я видел бинокулярным зрением, даже ночью я смотрел, как рыба или птица. Мои упражнения с биноклем заставили мой мозг перестроиться: когда я убирал окуляр и просто смотрел туда же, куда только что смотрел через стекло, стоило мне сделать небольшое усилие, я мог на мгновение увидеть прямо так же, как я только что смотрел, используя инструмент, то есть на какое-то мгновение я становился прибором и видел все детали и объёмы в приближении. Но это мгновение было слишком коротким, и я не мог его продлить. Хотя эта способность видеть при желании близко отпустила моё напряжение, которое возникло после фиаско со звёздами.

К звёздам же я вернулся намного позже, взяв на вооружение уже не телескоп, а математику, открыв таблицы и звёздные карты, производя расчёты движимых и неподвижных звёзд. Только после этого меня отпустило окончательно. Большой мир сдался. Звёзды стали близкими, открытыми. И они заговорили со мной на своём языке, на языке Предопределения, Судьбы. И это не было новой волной очарования, это стало захватывающим путешествием в единственную реальность, которая доступна человеку, находящемуся на маленькой кругленькой светящейся воздушной живой планете, смотрящему вверх и одновременно внутрь.

ШТИЛЯГИ или гении в обойме

Наша колониальная вторичная культура на протяжении тысячелетия пережевывала своих служителей, слуг и рабов, не брезгуя никем и ничем, выискивая самые вкусные и лакомые кусочки среди нарождающихся поколений. Её прожорливости не избежал почти никто. Всяк мало-мальски эволюционно [достойныйk быть съеденным поглощается ею с превеликим удовольствием, и чем более эволюционен [обедk, тем более представляет интерес для ненасытного чревоугодия оной. Когда заканчиваются штучные экземпляры, представленные не всегда и не во все времена, она с легкостью приступает к выщипыванию и выкашиванию более или менее созревших объектов, как иногда поедаются плоды еще зелеными, недозревшими, когда очень-очень хочется отведать данный вкус.


Но на протяжении этой долгой истории этот монстр нет-нет да поперхнется то одним, то вторым, то группой оказавшим ему сопротивление. И отрыгнув объект, который он не смог ниP разжевать, ни проглотить, ни переварить, продолжает жевать более доступные, покладистые и согласные на такие условия общения жертвы. И в этой отрыжке как правило мы видим через какое-то время то или иное надкультурное явление, которое потом назовут гением, самородком, веянием нового времени, и так далее. Этими не получившимися жертвами несварения пестрит наша история, но не культуры, а история борьбы жертвы и насильника, раба и господина, людоеда и человека.


Но самое интересное происходит потом, когда молох культуры под маской государственности и в виде монстров религии, идеологии, социальных установок, удаляется на безопасное расстояние в своем времени. Мы видим, как не переваренные им артефакты, даже в гневе не смогшие быть уничтоженными чудовищем, каким-то непостижимым образом вдруг приписываются к явлению культуры. Мы видим удивительное явление: убийца, не смогший добить свою жертву, и жертва, чудом выжившая в пасти монстра, объединяются в виртуальном сознании следующего поколения. Жертва становится родственником монстра, как будто он её не отрыгнул, а родил, как будто быP он жив не потому, что оказался в состоянии противостоять желудочному соку Системы, а потому что Система-бог подвергла его испытанию для его же блага и закалки. Мол, талант пробьется, сильные выживают и так далее. Это феноменальное явление: убийца не то что не получает срок за свое покушение на убийство, а производит прописку жертвы у себя, даруя ему свою фамилию и место в своем отвратительном списке. И тем самым, оправдывая себя, обезопасивая себя, свое существование и создавая ощущение, что он вовсе не монстр, а благодетель, добрый гений и порождающий духовные явления в нашем мире.


И вот мы видим Андрея Рублева, выблеванного церковной системой, мрачно извращенной живописи, чуждой славянской душе и духу. Мертвая ткань религии продолжает гнилью и плесенью ползти по внутренним мрачным казематам своих культовых сооружений, а в это время отрыгнутый и пришедший в себя язычник поднимаетP волну света и возвращает радостное изначальное восприятие мира но уже под видом победившей идеологии. И что удивительно, через какое-то время монстр признаетP свой недоеденный ужин и нарекает его своим сыном единоутробным, что в общем-то верно утробным. (Кстати, современный монстр, возродившийся из порубленных частей кое-как и наскоро склеенный, не признает языческого канона Рублева в живописи, а обратился как ему положено к блевотному явлению псевдореализма и жалкой импотенции копирования дохлых образцов поздней культуры разложения.)


Какое бы явление так называемой культуры мы ни взяли, мы видим многомиллионную серую массу идущих на заклание и отдельные кучки отрыгнутых, которые потом становятся могучей кучкой композиторов, художников-передвижников, писателей-[авангардистовk и отдельных личностей, которым затем почему-то как мы сказали присваивается порядковый номер в этой самой культуре, или культура их присваивает себе, если хотите.


То же самое мы наблюдаем и в культурном явлении так называемой религии. Великий отрыгнутый Серафим Саровский, пославший всю эту педерастическую жопабратию официальной церкви и ушедший в схорон, то есть удалившийся в леса и там наперекор системе, в конце-концов, как ни странно получает свою прописку в церковных догмах и приобщается к лику их мифических святых. За подвиг наверное, что не был съеден заживо и не просто остался жив, а утверждал вечные космические ценности бытия. P


Что не гений, будь то Чехов или Чайковский, или Бродский, осужденный системой за тунеядство и кинутый в зону на поругание уголовникам (так система мстит тому, кто упорен), то пример борьбы и выживания, отринутости и поругания с дальнейшим восхвалением и возвышением. И вот уже монстр говорит: наш великий Бродский. И вот уже конкурсы Чайковского. Ну и российский пидерсоюз также носит его имя. Вспомните А. Грина, к примеру, или Врубеля, или Н. Гумилева, казненного, его жену и сына, загнобленного системой этот список можно продолжать и продолжать. Любой, кого вы выхватите из этого списка будет чудом выжившей жертвой культурного монстра о многих головах, одна из которых коммунизм, другая христианство, третья ложная государственность (с обязательным чиновничьим произволом), далее - Pканоны будь то музыки, живописи или литературы. Все эти отдельно взятые личности не были произведены культурой и как правило представляли из себя смесь гениальности, бунтарства и дилетантства с точки зрения официального монстра культуры на тот или иной момент времени.


Но для того чтобы жрать всегда, а не от случая к случаю, надо быть уверенным в [завтрашнем днеk. То есть, необходимо эту самую жратву выращивать, а не бегать за ней осатанело по лесам и полям. Монстр культуры у нас еще и [хлеборобk, [садоводk, [овощеводk, [пастухk и [педагогk. На полях этого монстра, читай, в учебных заведениях, выращиваются и пасутся будущие деликатесы и просто продукты на каждый день. Именно здесь, в системе образования, начиная со школы, закладывается рабская покорность и вживляется фактически потребность быть съеденным. Мы как пирожки на дереве в русской сказке кричим монстру: [съешь меня, съешь меняk. Мы даже видим смысл своей жизни в том, чтобы быть принесенными в жертву. Так и говорим: искусство требует жертв, или [он принес себя в жертву великому служениюk, имея ввиду театр или литературное поприще.


Жертвы издают флюиды страдания, на этих флюидах поднимается как тесто жирное тело монстра. Если убрать из произведений искусства страдание по любви, по Родине, по богу, по долгу, - оно умрет. Поэтому страдание культивируется, поощряется. Чем больше душевный надрыв и сумашествие разума, чем оно ярче описано, тем [сильнейk произведение и нужней монстру. Вот и процветает у нас достоевщина, тургеневщина. Вот и художник Ге, воспевший садомазохизм ленивой души, поднят на щит. Образование должно быть серым, усредненным и желательно [классическимk. [Классичностьk - это когда сохраняется канон, который давно умер. Но не просто сохраняется, а умерший выставляется как живой и, более того, живой до сих пор, самый живой, и только он живой. В общем живее всех живых. Знакомый лозунг? А еще воскрес на кресте А еще вознесся на небеса И прочие былички-небылички вплетаются в ткань образования. Именно эти небылички являются [классичскимиk. Именно они формируют сознание [бифштекса по-киевскиk.


И вот классическая академия искусств пишет мифологические сюжеты на темы никогда не существовавших богов и героев, стараясь натурально изобразить плотское. И даже бестелесныйPPPPPPPP дух, явившийся Самуилу, выглядит как культурист из спортзала. Я уж не говорю о закаченном Иоанне Предтече или о надутой бодибилдингом Марии Магдалине.


Доминанта материи есть одно из основных условий выращивания жирного и увесистого [пирожкаk на дереве. Внутри должно быть мясо. Монстр не может жрать попкорн. Попкорн это для нас. Небылички незаметно становятся классическими, каноническими, неприрекаемыми, на них нельзя покуситься, их нельзя подвергнуть не то что осмеянию, в них нельзя усомниться.


Сознание [пирожкаk должно быть мифичным. Миф формирует образы, миф как специя, как приправа. Но миф не всякий, а только допущенный и управляемый. Стоило ребятам из недалекого прошлого взбунтоваться и не написать дипломных работ в системе мифотворчества, как они превратились в изгоев, а потом и в знаменитых и великих передвижников. Но и их превратили в канон, тем самым омертвив. МонстрP заставляет служить себе даже после смерти. Он сожрет даже память о вас, он сожрет даже ваш след во времени. И вот передвижники становятся тюремным каноном для художников следующих поколений. На их следе монстр формирует новый канон, на котором взращивает новые жертвы. И приходит время бунту следующих, потому как не все может переварить чудовище. Следующие отрыгнутые упиваются свободой, но потом все равно канонизируются и приобщаются к лику [святыхk, запечатывая своим ликом как печатью возможность другим какое-то время остаться в живых. Но вот новая отрыжка, новые гении, и через некоторое время новый иконостас святых. Сейчас это Пелевин в литературе, Кабаков в живописи и БГ в рок-музыке и так далее.


И вот уже заслуженный монстр культуры Кобзон народный депутат от трех чумов за самосвал водки. А Бюль-Бюль-Оглы министр культуры солнечной республики.


Современный монстр освободился от государственности, маска которой была тяжела и требовала ухода, освободился от образования, от необходимости заботиться о нем, так как нашел способ переложить это в общем-то нужное ему дело на плечи других, зомбированных им объектов. Современный монстр культуры освободился в общем-то и от самой культуры, как от самого себя. Он не производит ничего, кроме бизнеспроектов и главный действующий герой его драмы теперь не режиссер, не актер, не художник, а продюсер. Главный источник вдохновения бизнесплан, а цитируемая Библия прайслист. Он постепенно перевел свои угодья в интерактивное состояние, вставил диск с программой и оттягивается с мальчиками на Канарах.


Читающий может возразить: автор все смешал, и государство, и религию, и образование все в одну кучу свалил; не разбирается автор, следовательно, в выше перечисленных явлениях. Но я повторяю еще раз здесь нет свалки. Я говорю о монстре о многих головах, прожорливом и всеядном. Монстр один, но одна голова его будет образование, другая в терновом венце набекрень, третья в генеральской папахе и так далее. Но чудовище одно и это надо понимать.


ШТИЛЯГИ


Я употребляю это слово умышленно, перебрасывая мостик к бунтарям 60-х, которые проложили узенькую тропинку к нашему сознанию, а мы штилевцы или штиляги кинулись ее расширять, так как мы были не по одному, а в команде. А гуртом, как известно, не только яму копать, но и батьку бить сподручней. Мы были той отрыжкой, блевотиной, которую не смогла переварить Система. Мы не пролезли в ее канонизированное горло, мыP стали колом, нами поперхнулись. Когда мы вывалились, от нас смердило. Мы были в слизи и гнили издыхающей культуры. Но мы были живы, мы остались живы, мы-то выжили. Сколько нас на тот момент? Не много. Маленькая кучка да еще несколько по бокам, плюс пять-шесть прежней отрыжки не сдавшихся и пьющих на радостях последние тридцать лет.


Мы выжили и уже не умрем, так как умереть здесь можно только когда тебя сожрут. Мы не умрем, растворенные в горячем желудке монстра, и не умрем впечатанные в холодный лед нового канона. Именно канонизация живых нас самое страшное, что может произойти в нашей судьбе. Именно так монстр мстит выжившим, превращая живую душу художника в виртуальную догму, выказанную каким-либо из слуг людоеда. Это страшно: оказаться вмороженным в ледяной пломбир и быть поданым на десерт, когда хозяин изволят кушать. Если этот процесс начнется, то штиляги взбунтуются, так как мы понимаем, что художник может умереть дважды: один раз в жизни, другой раз в искаженном образе о нем.





ГЕНИИ В ОБОЙМЕ




Александр Городний предложил мне чего-нибудь этакое сказануть о "Штиле" и штилевцах в качестве воспоминания. На что я резонно возразил, что просто воспоминания меня не очень вдохновляют, так как доминанта личного, субъективного просто сведет на нет благое начинание. Этого личного, Этой отсебятины, этой я-я-яковости и так более чем достаточно везде. Я-я-яковость забивает тот объект или явление, которое оно якобы рассматривает. Тем более, когда речь идет о художнике. Здесь искусствоведы или те, кто к ним подмазывается, в полной мере [отрываютсяk на художнике и зачастую самого художника мы не видим, а только витиеватые фразы зауми филологических посторенний, призванные подчеркнуть ум и образованность писавшего. Художник, как правило, всегда и везде ни при чем, только предлог поя-якать между собой.


Поэтому было решено поговорить о штилягах в современном ключе науки о звездах, разобрав явление каждого художника как космическое явление. Надеюсь, что это поможет взглянуть на героев с позиций их космической призванности, как на объекты демиургической манифестации, вторжение Духа в наш мир, а не как понос словесной чепухи доморощенных знатоков.





Объектами нашего рассмотрения будут следующие материализованные сгустки демиургической материи. Начнем по старшинству появления в нашем мире, то есть по рождению, как учит наука о звездах. Кто первый пришел, тот и старший.

1. Сергей Симаков - январь 1955 год

2. Андрей Камалов сентябрь 1955P год

3. Владимир ПогребнякP - июнь 1956

4. Александр Куценко октябрь 1958 год

5. Евгений Макеев февраль 1959 год

6. Виктор Серов апрель 1959 год

7. Александр Ионченков сентябрь 1960

8. Ильяс Зинатулин июль 1964

 

Андрей Камалов.

Рассмотрев представленных художников с позиции их звездной карты выяснилось, что самым художняковым из художняков, самым ярко выраженным и прописанным в пространстве художника является Андрей Камалов, так как имеет мощнейшее и тяжелейшее ядро в зодиакальном знаке Льва, который в астрологической сетке отвечает за нашу возможность быть или не быть художником. Этот включенный царственный знак у Андрея выражен к тому же наличием небесного покровителя Селены, которая дарует в данном случае таланты и открывает путь к славе, так как Львы, а мы имеем дело с Камаловым-Львом, ребята, которые не только не чужды славе, но и алчут её, забыв о сне, еде, водке и женщинах.


Признаюсь сразу, я первый раз рассматриваю штилевцев с позиции звездной карты. Я, естественно, вел беседы с Камаловым на предмет его гороскопа, и вообще. Но то были частные конкретные случаи. И, естественно, глобального анализа я ни ему, ни кому-либо из штилевцев не проводил. И вот сейчас, рассматривая это тяжеленное ядро, состоящее из таких гигантов Солнечной системы как Уран, Юпитер, Плутон, и заправлено это все Белой Луной, понимаю: обречен был Андрей на художническую долю. Не вышло бы из него ни скучного инженера, ни козыряющего военного, ни расхлябанного рыбака, ни барыги моряка. Такое ядро делает человека тяжеловесом. Ведь тяжеловесы бывают не только в спорте или политике. В принципе, здесь хватило бы одной Белой Луны, чтобы Андрюха стал тем, чем он стал затворником мастерской, давший себе обет безбрачия другой жизни. Маленькая тесная мастерская, маленькая тесная палуба яхты вот кельи сподвижника искусства вот то пространство, в которое определил его рок, в котором он был абсолютно счастлив, так как вместе с ним там пребывали стражи дальнего Космоса.


Но львиность предполагает размах кисти и широту полотен таково классическое понимание у астрологов Льва-художника. А у Камалова мы наблюдаем диаметрально противоположное искусство мелкое, тонкое, изящное, монохромное и рассматривать которое впору под увеличительным стеклом. Парадокс: в художнике Камалов-Лев исчез, уступив место знаку его рождения, где Солнце в окружении нетяжелых, но ярких планет Марса и Венеры дало ему другой импульс и в итоге другую судьбу. Импульс этот Камалов-Лев мог задавить при желании, но почему-то не стал и он развился в того художника-Камалова, которого мы знаем.


Андрей делал попытки вернуться на львиную сторону своей натуры, время от времени робко вымарывая то один, то второй холст. Но эти его псевдольвиные потуги были бледной тенью художника-Девы, стремящегося подковать блоху или расписать фигурками рисовое зернышко. Если исключить на мгновение Камалова-графика, то есть Деву и оставить Камалова-Льва, то в общем будет ничего: и размер, и выкраска, и мысль, для Льва совсем не обязательная. Но только подносишь к глазам тот же самый сюжет но графического исполнения, холст теряет. И мы видим, что солнечный знак Девы победил львиность изначальной данности художника, и мы уже имеем дело с графиком. Это парадокс, потому как в классической астрологии по всем показателям всегда жизненное пространство формирует такое вот мощное выраженное и в общем-то уникальное звездное скопление.


Даже звезды Большой Медведицы спроецированные демиургом в помощь своему сыну, в помощь художнику-Льву Камалову, не смогли тягаться с Камаловым-Девой. Этот парадокс, который меня как жреца Звездича сильно озадачивает. Почему победил Камалов-Дева? Почему Андрей пренебрег такой небесной данностью шесть звезд звали его одновременно на праздник жизни и в царские палаты королей. А он выбрал келью, сухую иглу, акватинто и печатный станок, и волшебный оттиск белого листа, который он потом подкрашивал акварелькой. Делал он это божественно! Но как злился Лев, глядя на эту узурпацию его значимости! Глядя на Камалова, возникало ощущение, что он усмиряет свою плоть, усмиряет свою гордыню, ширкая и ширкая наждачкой, полируя и полируя металлические пластиночки. Такое ощущение, что Камалов душил внутри себя Льва, который распирал его, иногда вырывался наружу то львиной позой, то высказыванием, то любовными похождениями.


Звездный Лев не нашел отклика в душе Камалова-Девы, но вышел наружу в другой своей ипостаси, там где женщины, дети, вино, [красивая жизньk на яхте. И здесь, на яхте, Андрей, конечно, был на месте, хоть Львы и не любят плавать. А кто сказал, что мы куда-то плавали? Так, от бухты к бухте, от гастронома к гастроному. Моряк, как мы сказали выше, из Андрея бы не получился, а вот яхтсмен-художник, как повышение социального статуса очень даже. Но и в этой свободной яркой жизни вольного казака художник-Дева побеждал. Камалов находил погибших крабиков, ракушечки, спизулы, мидии, гребешки и прочую неживность и, глядя в сверкающую даль, рисовал, рисовал и рисовал побитые трещинами бока раковин. Он даже возил их с собой на Челюху, как предмет вдохновения и там воспроизводил гигантские мертвые города цивилизаций ракушек на двойных цинках вот вам, мол, вам и вашей цивилизации. Но делал это гениально. Там его зодиакальный Лев превращался в маленького серого котенка, заморенного аскетической жизнью отшельника, так как Андрей по многу месяцев не покидал кельи Дома Творчества. Непостижимый подвиг. Непостижимое упорство победить жизнь.P Непостижимое стремление оградить себя от праздника жизни, предложенное демиургом и Львом, оградив себя образами диаметрально противоположными изначальной заданности космической манифестации и услужливо воспроизводимой в пространстве мелочной и дотошной Девы.


PНе знакомые с наукой о судьбе люди думают, что они сами куют эту судьбу и, естественно, пребывают в заблуждении. [Святая простотаkP хочется сказать о них. Но стоит взглянуть на человека сквозь призму небесной заданности, как все становится на свои места. Художник-Дева монотонно и терпеливо по-девьи уничтожал в Андрее художника-Льва и вместе с ним уничтожал в нем жизненность, которую Лев принес ему как дар самого творца, ибо такие планеты как Уран-Небо, Юпитер-бог-отец и Плутон-демиург прошлого цикла, а также Белая Луна призваны были по замыслу небесного архитектора дать такой праздник жизни Андрею, который не смог бы не вылиться на холсты ахрененных размеров. Может быть брадмауры и площадная живопись вот размах, который украла занудная Дева у царского Льва. Но история не знает сослагательного наклонения, и мы имеем то, что имеем.


Постепенно, игла художника соскользнула сначала чуть-чуть, легонько, потом все больше и больше из мира Яви в мир Нави. И, открыв художнику портал другой реальности, к нему стали приходить новые образы, которые теперь не просто оппозировали жизненность и плотским телесным догматом львиности, но и заменили их на бестелесные нездешние образы другой безжизненной реальности. Это было как зазеркалье, которое вдруг пробилось сквозь полировку зеркала цинка, сначала поманила художника, потом загипнотизировала, потом взяла власть. И вот мы видим сознание художника, блуждающего в пределах закацитной стороны, мы видим характерные образы Харона, Стикса, умерщвленной плоти, чрева рыбы, мертвое эмбриональное состояние души, перемещенной из жизненности Льва в искусственный виртуальный мир Девы.


Но даже в этом пограничном состоянии гений Камалова был непревзойденный. Поразившая меня блюющая рыба... На вопрос: [Андрюха, что с рыбкой случилось?k - философский многозначительный ответ: [Это творение, Серега. Это бог изблевывает мир. Так рождается Вселеннаяk. Как точны его пророческие видения относительно монстра, подавившегося им и как мучительна его творческая жизнь, придушенного и отплевывающегося все время от слизи и удушья, произошедшего с нами.


Владимир Погребняк.

Второй в нашем списке по художническому проявлению заданности Судьбы идет Погребняк. Сокращенно ВП, чтобы польстить президенту и военно-промышелнному комплексу. Знак Льва у художника-Погребняка выражен чуть меньше, чем у художника-Камалова, но тоже нагружен будь здоров. Но в отличии от Камалова, Погребняк [зависk в этой загруженности. Хотя пришел он к этому не сразу. Вначале своего пути он присел, как и Камалыч, на девность, так как Селена сместилась в сторону Девы и Володе очень захотелось тщательно и старательно все вокруг нарисовать. Я помню эти первые послеинститутские композицииP Но потом, шаг за шагом, постепенно, нагруженный праздником жизни художник выбирался на сторону Льва. Этому во многом способствовало его пребывание на другой творческой даче в Андреевке, где в окружении старших товарищей по цеху к тому времени матерых служителей львиной музе, Погребняк освободился потихоньку от девных наклонностей. К тому же еще одна планета художников Венера у Владимира стоит столь блистательным образом, поддерживая и развивая львиные тенденции, но привнося своё не львиное, а раковое начало, где изящество и глубина форм, где изумрудчатые переливы цвета и философские обобщения тени. Его Венера скромна, но не аскетична. Его Венера пуглива, но не до боязни жизни. Его Венера страшно, ужасно, до неприличия, до гениальности талантлива, но не делает его снобом. Его Венера изысканна и закончена в формах.


Погребняк не сразу пришел к этому. Сначала надо было, чтобы у него все сгорело, все до тла. Ну просто все и мастерская, и холсты, и в душе перегорело очень многое. Аутодафе, которое пережил художник, очевидно, высвободило в нем изначальную демиургическую силу, которая уже больше ни на что не озиралась, ни на что не отвлекалась, ни с кем не советовалась и никого не цитировала. С того самого момента художник-Лев был обречен заключить союз с Венерой предыдущего знака, так как вместе с холстами сгорели, очевидно, все его представления о мире. Мощнейшее ядро тяжелых планет - такое редкое явление, его нельзя проспать, его нельзя пропить, его нельзя разменять на баксы и чиновничий шик. Его можно только воплотить в образах такой мощи и силы, какие только выдержат человеческие нервы. Художник с этим справляется блестяще. Его гений крепнет и большой фаллос демиургической силы все больше и больше проступает на его холстах. [Вот вам всемk, - как бы говорят его работы, - [ Вот так я живу, вот такой мир, чмошники и недоделки!k. Хотя сам Володя мягкий, покладистый, добрый, обходительный и матом не заругается, и никуда не пошлет. Это его Луна кошачьей походкой, спрятав когти, проходится меж своих, тонкая, интуитивная, настроенная на верхние вибрации, на философский лад и откровения негастрономического свойства.


Фактически художник-Погребняк является антиподом художнику Камалову. Он не признает маленький размер, не признает сюсюканья не то что иглы, а и карандаша. Образы лепит широко, пятнами, совсем не утруждая себя не то что прорисовкой, но и законченностью деталей, только обозначением оных. Абсолютно стопроцентная львиная живопись мощная, вызывающая, демиургическая по определению. А населяющие ее насмешливые [героиk - повседневная шелупонь обыденности, которую художник-Лев в общем-то не замечает, но вынужден переносить в свои холсты, чтобы ЕГО мир не обезлюдел. Но эти кракозяки человеческих пародий нисколько не трогают душу игривого царя мира. Ему нет дела до того, как они устроены и есть ли вообще у них руки, ноги и глаза. Они только предлог для его львиной игры. Ведь Лев не борется, он всех победил в изначалии. Поэтому и на холстах художника мы не видим надрыва борьбы, муки поражения, восторгов победы. Так, сплошной праздник. И это космично, это гениально потому как полностью соответствует матрице заданной художнику еще до рождения. Володя воплотил отпущенную ему программу и почивает на лаврах, но не в смысле безделия и пьянства, а в смысле продолжает творить львиное, продолжает быть местом провала манифестации в наш мир. Он предоставил всего себя: и тело, и судьбу, и жизнь, став трещиной Оттуда Сюда. И дух тут же воспользовался и вошел к нам. Я помню как меня потрясла на выставке его огромная картина, где в пробуренную лунку кричал человек, наклонившись туда буквально ртом, и черная бездна подо льдом поглощала его зов. В этой картине не было ничего трагического, ничего пессимистического. Гольный автопортрет самого художника в подражании демиургу, пробивающего свой тоннель в обступившей его реальности.


Когда художник пишет он не думает, и в этом его заслуга. Потому что когда художник думает и тем более говорит, он выполняет чужую работу и крадет время у вдохновения и возможности будущим поколениям насладиться открытием. Поэтому я нисколько не сомневаюсь, что у Владимира не было придуманной идеи: [А не нарисовать ли мне самого себя кричащего в жопу дракона? Нет, в жопу дракона будет слишком, не поймут. Надо быть скромней.k За этим потом следует патологические поиски себя-скромняги, как правило безрезультатные. Зная Владимира, я очень сомневаюсь в таком сценарии. Лев-художник не думает, он знает. Он не делает проектов и эскизов, не чертит чертеж. Он берет кисть, как собственный хвост с кисточкой и мажет. И что бы он ни намазал это всегда будет достойно его львиной сути.


Сергей Симаков.

Следующий из обоймы идет автор этих откровений. Симаков выбран третьим потому как его львиное пространство задействовано в меньшей степени, чем у Камалова и Погребняка, но больше чем у остальных. К тому же все трое художников являются художниками поколения. Что это значит? Это значит, что эти люди в данном случае как художники, представляют собой квинтессенцию народившегося поколения, в данном случае поколения с Плутоном во Льве. Именно это поколение дало миру все то, в чем мы сейчас живем: музыку, кино, литературу, театр, живопись, компьютер. Плутон, являясь планетой поколений, всегда выбирает себе объекты для манифестации, провоцируя человекоорудия на незаурядные действия и поступки. И люди, отягощенные Плутоном, не смогут остаться в тени, не смогут серой мышью проскользнуть в жизни. Даже если они очень сильно будут стараться быт незамеченными это тем более будет подозрительно. Эта отмеченность свыше позволяет им е сильно заботиться о том, что им нужно делать и как им нужно делать. Правы или они в выборе профессии, направлении творчества, выборе мировоззрения. Таких вопросов у них не стоит. Эти вопросы за них решил Небо еще до их рождения. А стоит сверхзадача реализации того проекта, который был доверен тому или иному объекту воплощения.P Поэтому плутонианцы всегда яркие представители своего класса, вида, своей профессии. Их ни с кем не спутаешь, они ни на кого не похожи, никому не подражают и более того, сами по определению являются законодателями [модыk в тойP сфере деятельности, в которой они заняты. Когда мы имеем дело с человеком поколения, зауженные оценки обыденной личности как ярлыки не помещаются на широкую грудь [льваk-поколенца. Даже если он тщедушен и хрупок дух его несокрушим. Даже в своем заблуждении он величав. Несомненно это гении поколения. Можно взять отрезок времени с 1938 по 1957 год, у всех рожденных в этот отрезок Плутон бродил по сектору Льва и если выдернут самых ярких из них, мы увидим, каким образом этот знак у них через Плутон заактивирован. Но так как Лев отвечает за искусство вообще, тоP в это время мы наблюдаем расцвет живописи, театра, кино и так далее, и в это время рождаются люди с тягой к прекрасному и страшным желанием овладеть ремеслом художника, музыканта, режиссера и так далее. Огромные конкурсы в художественные вузы, доминирующая популяция студентов и молодых специалистов мужская. На художественно факультете две-три девочки для разжижу, а то и одна. В общем, мы в это время жили и знаем, как это.


А когда Плутон уходит из Льва, то вместе с ним уходит и барака. То есть сила, благодаря которой происходит взращивание и формирование всей художнической среды и отдельных личностей. Приходит время другого поколения. Космос ставит другие задачи.


У художника-Симакова здесь ярко выраженный Плутон, поддержанный МС точкой вершиной неба и десятым Домом управления и власти. Не получись я художником, из меня бы вышел замечательный руководитель верхнего звена, властный, любящий лесть и подношения, выделяющий любимчиков, сурово карающий, но и щедрый на подарки. Но к моему великому счастью со мной этой беды не тряслось. Я рано ухватился за кисточку и держусь за нее до сих пор.


Моя Венера, как еще один показатель художника и artist вообще пребывает в пространстве злобного и весьма эротичного Скорпиона, флюиды которого долго преследовали меня как художника и я потратил массу времени на рисование женских прелестей, о чем нисколько не сожалею. Я вообще с трудом удерживаюсь, чтобы не засунуть в каждую картину по голой девице, желательно в совокуплении. И только нравственные узды воспитания сдерживают мою бурную фантазию. А если серьезно, то скорпионская Венера, находясь в зоне абсолютного риска, заставляет художника так напрягать плоскость холста, что он гудит, как будто бы сзади спрятаны динамики. Моя Венера усиливает жизненность Льва, придавая этому напряжению трагические ноты, предлагая образы не совсем стыкующиеся с праздностью и беззаботностью царя зверей. Часто хочется соединить несоединимое, пририсовать рыбий хвост, крылья, вообще русалку или оживит камень. Это миф Венеры в надрыве перенапряженной и уже ускользающей жизненности почти зимнего знака Скорпиона.


Есть ещё пятый Дом, Дом искусства и вдохновения поддержанный Марсом, что не предполагает сюсюканья и сопливого разглагольствования в сфере творчества. дом включен как бы в военные действия. А это всегда грубо, жестко, неприятно, но эффективно. Поэтому со стороны и моя живопись, и мой эпатаж может выглядеть как нападение, как агрессия. Но это только перфоманс, это только сценическое действие. Марс пятого Дома изображает, но не ведет войну по настоящему.


Александр Куценко.

Куценко открывает блок следующего поколения девных плутонианцев. Это другие люди и в принципе. По большому счету искусство им глубоко побарабану. Наших штильманов спасло только то, что Плутон тольк-только заглянул в это знак и не успел еще [обабитьсяk иди [одевитьсяk, что одно и то же. Художники этого поколения если и возьмутся что-нибудь делать, то это будет на уровне рукоделия: подражатели, копиисты, прекрасные рисовальщики, но не более того. Так и объявившийся у нас молодой и тщеславный хохол все время вызывал всех на рисовальную дуэль, и кичился тем, что он горшок может нарисовать лучше всех. Но нас с Камалычем тогда это ужеP не трогало. А потом, когда Саня образумился, признался что был глуп и нес ахинею, мы, понятное дело, простили молодежь.


И еще что извиняет Куценко и остальных девных штилевцев это сильный Уран, выраженный у каждого из представленных имен. Уран не просто так планетка. Она конечно не Венера, кисточку в руки не вложит. Но именно из отрезанной крайней плоти этого титана и образовалась наша муза. И войдя в знак Льва, Уран начинает давать людям проявившим его энергию, возможность чувствовать себя свободными, раскрепощенными и вольным, что согласитесь, является неотъемлемой частью любого художника. Художник и свобода синонимы. Художник не может никому служит, только музе и богам. А Уран, как планета абсолютной свободы лишает художника его священного права на служение. В общем-то это пофигисты, люди, которым очень долго и нудно надо объяснять, как он и задолжали всем в этом мире. Особенно женщинам, которых Уран [любитk специфической любовью. Как может любить мужчина, лишенный мужского достоинства?


Саня обладал ураническими качествами пофигиста и был абсолютно свободе. И ценил эту свободу больше всего. Чем сыскал у нас заслуженное уважение. Свободу он видел как возможность творить, рисовать, писать, красить. Даже когда попы сделали ему заказ расписать небольшую церквушку и предложили ему большие деньги по тем временам за в общем-то фиговую работу (намазать иконы по картинкам для девного плутонианца раз плюнуть)k, Саня отказался, сказав: [Я потрачу на это может быт целый год, нарублю капусты, накуплю шмоток, всякой фигни, остальное пропьем. А картинки мои никто за меня не сделает.k И послал попов искать не столь занятого исполнителя. Я тогда подумал: [Во дает! Ну накосил бы бабла. Деньги ему были нужны и мастерскую отремонтировать, и на дачу творческую съездить.k.P Может я вслух и высказал эти положения, сейчас не помню.


Что интересно. За этот год Саня сделал свою знаменитую серию принципиально новой архаической графики. Это Уран произвел трансформацию его сознанию, являясь планетой трансформации. Куценко начал свой творческий акт как школяр-копиист рисовальщик, а закончил как думающий мастер и дерзкий экспериментатор. Саня знал толк в своем ремесле, понимал в технологиях и любил бумагу. А это дорогого стоит. И что очень важно, он не стремился изобразить из себя Льва и не кидался на холсты. У нас ведь как было: живописец художник первого сорта, а график второго сорта, а скульптор вообще не художник. Так системка, мать ее еп, распорядилась. Художник-Куцкенко не комплексовал. Что он якобы [второго сортаk мастер, и в этом была его сила.


Вообще-то его нам "отрыгнули" прям с материка, не наш он был, не Приморский и тем более не владивостокский. И была в нем не наша [отрыжкаk, а западная. Другая блевотина висела на нем и это чувствовалось всегда. Матерился он по другому и систему ругал с другой стороны, как будто его отрыгнули не через рот, а через жопу.


В Сане как художнике мне нравилась именно его ураничность, эта способность к трансформации, к мгновенному преображению. Я даже завидовал этой его способности. Мой раковый Уран требовал основательности и подготовки. А его все делал сразу, слету, виртуозно, в десятку и без подготовки. Какой противный он был школяр в начале, и какой блестящий звук выковал в нем в конце Уран-Небо.


Венера художника-Куценко весовская, там же, где его Солнце. Эта Венера изящна, обучена и изысканна, не терпит фривольностей и обязательно придерживается какого-либо канона. Но канона самого возвышенного, самой высшей пробы. Если бы у Куценки была возможность, с такой ВенеройPPP он мог бы стать замечательным придворным художником. Это карма этой планеты в секторе этого знака. И Куценко всегда и блестяще мог сказать кистью: [Чего изволите-с?kP совершенно не напрягаясь. Но у нас тут не Версаль, а закрытая военная база, перегруженная верботой, пьяными моряками и фарцовщиками, поэтому [блеснуть придворным лоскомk Сане не пришлось. Этот интересный союз праотца_Урана и трасфоримровавшегося фаллоса-Венеры еще должен дат свои удивительные плоды. Эта история еще не закончена. Союз Неба и небесной Пиписьки продолжается.


Виктор Серов.

PПро Серова писать очень сложно, так как знаю я его всю свою сознательную жизнь и даже дольше, чем он меня.


Был темный ноябрьский вечер. Я от нехрен делать заглянул в студию ДК ЖД. Мне не хотелось ничего в тот день рисовать и вообще, как бы то ни было напрягать это художническое пространство. И я заглянул туде скорей всего по инерции, по привычке, чем по надобности. В студии, как сейчас помню, был полумрак и никого. Только горели два софита: один освещал натюрморт, а второй планшет ослепительно белой бумаги, над которым склонилась худенькая фигурка юноши, старательно вырисовывая учебное яблоко. Рисунок был хороший. Витя Серов, а это был он, уже тогда умел рисовать.


Такой же самый уранист по Льву, пофигист и свободолюбец. Но художник с другой судьбой, тем не менее. Его Уран напрягла подружка Селена из противоположного знака. И без того раздвоенный хозяин Неба и метатель молний вообще превратился в два. Он расщипил сознание художника на два отдельных объекта, так как в своем графическом изображении Уран содержит две молнии, а Селена послужила благим катализатором этого расщепления. Одни Серов пьяница, балагур и рисовальщик лубочной похабщины, мамочка-кулинар и дружбанище, весь эпатаж и жест. Другой такой же параллельно одновременный тонко вдохновенный, изящный и виртуозный, мастеровитый, с точным знанием где можно остановиться и впечатывающий в свои работы верхние архетипы. Один литературен, лубочен и насильственно примитивен. Наигран и почти народен, другой отстранен, аристократичен, педантен, почти лорд. Эти два художника в одном Серове очень прикольно наблюдать. Когда перед холстом или картонкой этюда он не знает, какой из них сейчас вылезет. Ну просто ухахатон, когда он мучается: краснеет, пыхтит, сомневается, разговаривает вслух с самим собой. Очень забавно со стороны это наблюдать, особенно мне, так как я, не даст Витя соврать, приложил к этой его раздвоенности свою гуровскую руку.


А что же Венера, планета художников? Она у нашего героя находится в знаке Близнецы, причем в том секторе, который нет-нет да показывает кузькину мать. Это тот сектор, где долго запрягают, но быстро ездят. Так что кто еще сомневается в Витиной гениальности, пусть плюёт себе на тапочки, как говорят ку нас в Одессе, "они тэбэ скоро понадобятся.". К тому же эта Венера делает человека коммуникабельным, общительным, любителем застолья и тусовки. Тусовка это хлебом не корма, а самое что ни на есть любимое занятие Вити, Витечки, Витюши. И это знают все. Но это хорошее качество, так как Венера стремится здесь к общению, получить массу положительных эмоций, обменять специфической информацией, найти пару, а может и две. Хотя именно этот деканат предполагает позднее спаривание. А ранние студенческие браки не в счет. И самое главное, что она эта богиня на крови, даст возможность художнику вызреть, и мы еще увидим огого какие ахрененные работы, невесть откуда взявшиеся у этого мастера. Тут главное терпеливо ждать и работать, а именно этими качествами и обладает мой друг Виктор. Мы еще сможем увидеть потрясные работы, так как процесс, который происходит внутри кармического кокона, именуемое судьба художника-Серова еще не закончен.


Евгений Макеев.

Макеев, это еще один затворник по судьбе, человек, превративший свою мастерскую в маленькую часовню, где отпевают и отпивают и пропивают пришедшие образы, где витает мистический дух скрытых таинств какого-то колдовства и чертовщинки. Хотя сам материалист Макеев не сильно обращает внимание на подобные [глупостиk.


Этот жуткий фокинский коридор, эта наклоненная крыша мастерской со световым окном в потолке, этот холст, просунутый от угла до угла, огромный, пожравший все пространство и топчан за ним, на котором непременно, сменяя друг друга ночую музы. Таким мне запомнился Женя, когда я блукал по Фокино не в силах выбраться из булгаковского плена этой проклятой улицы, бывшей Миллионки места притонов, публичных домов и опиумных курилен. Именно в этом пространстве сюрреалистического флюида и высиживает свои шикарные и безукоризненно сделанные холсты русский парень с простой фамилией Макеев.


Он красил эти здоровенные рясины легко и виртуозно, вкладывая в них не только цвет, но и смысл. Его Венера Рыбная, там же, где и Солнце. Этот художник весь интуитивен, сенсорен. Он из тех, кто вслушивается и вглядывается внутрь себя. И внешнее пространство для него только предлог для внутреннего диалога. Рыбная Венера в астрологическом прочтении высшая Венера как любви, так и творчества. И кого же должен любить художник как не своих вдохновенных муз-натурщиц? И для этого художнику не надо бегать с этюдником по сопкам и стоять на продувном ветру у кромки прибоя. У рыбной Венеры все с собой, всегда. Насколько я помню, Макеев не очень нуждался во внешнем обновлении своих пластических образов. Правда я помню, был период, когда он по не понятным мне, очевидно семейным жизненным обстоятельствам ездил в глубинку Приморья и привозил оттуда шикарные, блестящие, волшебного качества и красоты этюды. Я у него спросил тогда: "Слушай, Женя, как тебе удается перестроиться с такого огромного холста на маленький этюдик?". Ведь для меня это тогда была действительно проблема, и я никак не мог поймать этот другой мелкий ритм, а мне очень было надо. Поэтому видя, как легко, Женька справляется с этой для меня сверхзадачей я посетовал на свою неумекость. Ответ был совершенно в духе этой рыбной Венеры: [Знаешь, Серега, я тоже сначала не знал, как с этим справиться. Приезжаешь с этюдником, картонка маленькая и мучишься там, психуешь. А потом меня осенило. Просто кисточку надо взять маленькую. Взял маленькую кисточку, и маленькая картонка превратилась в большой холст. Все относительно, относительно размера кисти.k И эт Уран во Льве, мгновенно дающий решения, точные и верные. А рыбная Венера философское обобщение процесса.


Художник-Макеев очень художнический художник. Он не эпатирует публику и не стремится что-то доказать своим творчеством. Он прост работает кА Рыба-Карло, так как Рыбе уже некуда стремиться, это последний знак зодиакального круга, остались только внутренние пространства и совершенствование художнического мастерства этим вот и занимается мастер Макеев.


Александр Ионченков.

Все, что было сказано предыдущим штилягой уранического [призываk знака Льва в полной мере относится и к Ионченкову. Тот же самый Уран, способный произвести преображение, которое очевидно произошло с ним, когда он менял школярскую институтскую технику на свой пластический взгляд. Эти поиски пластического языка, призванные вскрыть индивидуальность души художника, имеют очень большое значение для ищущего, так как от этого зависит по большому счету: станешь ты художником, или останешься ремесленником, пусть обученным, пусть способным нарисовать любой объект так называемого реального мира без натуры, но художник начинается, когда выпестовывается его индивидуальный почерк. Для подобного преображения естественным образом необходим именно львиный Уран. Именно он дает быстрое и немучительное вхождение в новые образы. В противном случае, мы будем иметь художника долго мучающегося, сомневающегося, грызущего ногти и ломающего кисти в сердцах. Я не знаю, как происходил процесс у Сани, но надо полагать, исходя из космической карты, без [криминалаk.


И здесь мы опять наблюдаем интересный эффект штилёвцев. Как бы ни были нагружены знаки их Солнца и Львиный знак, мы видим, что в конце-концов бразды правления формирования художника берет именно Венера. Это было и у Камалова, где Венера подчинившись девной педантичности стала мелко-мелко изрисовывать, и у Погребняка, но с другим набором средств, и у Серова. В общем, у всех. Мне как астрологу интересно наблюдать это феномен, хотя никакой это не феномен, а астрологическая классика, так как Венера отвечает за artist. А пространство второго важного для художника в его творчестве помощника Льва дает желание и мощь это делать всегда. Одним словом, штиляги оказались классическими проводниками энергии, формируемой планетой Венерой, что похвально для них, так как много людей одновременно родилось с ними, но заактивированы были избранные. Так и хочется сказать словами чернобога: званных много, а избранных мало. Это как раз про нас. Пришедших и приходящих на эту планету о-го-го сколько, как прокормить думаем. Но только единицы в этой массе являются действительно манифестацией Неба, то есть фактически гениями, так как гений переводится буквально как небесный дух, воплощенный в теле. Саня может об этом и не подозревать. Ему это и не надо, и даже может и навредить. Так что, как правило, гений это раздвоенный объект. С одной стороны обычный пьющий человек, с другой гений, так как то, что выходит из-под его кисти нельзя затолкать в рамки обыденного сознания восприятия реальности.


Венера у Ионченкова весовская, как у Куценко. И хотя нельзя сказать, что их живопись похожа, но все же это так. Потому что если сфотографировать работу Куценко, потом вывести в нерезкий фокус, увеличить и добавить фильтр, то мы получим другого Саню, но Ионченкова. Конечно оба Сани об этом не догадываются, но их задача не гадать, а красить. Звездная манифестация посылает луч одной вибрации, но на входе вмешивается индивидуальность того или иного мастера, луч искажается. Неискушенный зритель видит разных художников, а автор этих строк искушенный зритель к тому же обученный тайным знаниям утверждает, что это одно и то же. Любой обученный также, как и я согласится со мной. И это хорошо, что наши штильманы удерживают себя в луче творения великой прекрасной божественной Венеры. В противном случае, гнить бы им в чиновниках и в банках с такими гороскопами, что и делают их невезучие одноклассники, однолетки и однодворники, в общем соплеменники и соплеменницы.


Как Лев, Ионченков не боится большого холста, в его мастерской это запросто делается. Но красит вдумчиво, взвешенно, по весовски. Но именно красит, мажет и балдеет именно от выкраски поверхности, подгоняя один тон к другому, один цвет заменяя другим. Эта лисировочная нагруженная живопись как игра света в раскаленных тропиках, куда по всей вероятности улетает душа художника в момент творчества.


Ильяс самый младшенький из нас. Прибился к "дядям" по причине совей талантливой сиротскости, то есть не было ему места среди своих сверстников, так как он относится к поколению Плутона в Деве и туда же вошел Уран. А у этих людей совершенно другие интересы, Небо перед ними ставит совершенно другие задачи далекие от живописи, музыки, театра, только как потребители, как пользователи.


Но Ильяс получился другой. То ли потому что формировался в семье художника, кстати весьма и весьма неплохого, классического матерого, [папы Ильясаk, как его называли между собой художники. Или все-таки его знак Льва каким-то образом задействован, но не тяжелыми планетами (они ушли), и знак выглядит осиротевшим, пустым и вызывает грусть. И сразу хочется сказать обладателю такого знака: [Брось кисточку. Возьми мышку и рисуй в компьютере, как я.k. Причем, Ильяс, это серьезная моя тебе душевная рекомендация. Слови кайф на мониторе, у тебя получится. Потому что человеку с такими показателями лучше всего пользоваться не традиционной кистью, а какими-либо современными высокотехнологичными инструментами. И у Ильяса лучше получится светопись, чем живопись. Ильяс, у тебя получится может даже лучше, чем у меня. Не робей! Компьютер - это ваша плутонианская игрушка.


Зинатулин не стремился проявлять свою львиность в живописи по причине, что знак пустой или почти пустой. Его не тянул огромный, звенящий как бубен шамана холст, и это понятно. И его не волновали образы львиного разгула, застолья и всего того, что мы называем праздником жизни. Фактически по мне, так его творчество девное аналитическое, с подключением Венеры, которая у него в Близнецах под управлением Меркурия, то есть рассудочна, информативна, конкретна.


Именно эта Венера стремится как можно больше выдать битов информации на плоскости, задействованной художником. Как будто вся его поверхность уже поделена на пиксели и художник с ними играется, переставляя местами, стирая и добавляя. Ильяс также закрючен Венерой, также сидит в ее потоке, что конечно же очень хорошо, что выдает в нем штилевца, но Венерой близняшковой, стремящейся к переосмыслению флуктуаций мира. Никакой львиности, хотя надо отдать должное, внешне рак-Зинатулин - классичесий типичный Лев: с гривой, большой головой, вальяжный, добрый, благородный и так далее. В общем, Лев однозначно. Поэтому я смею предположить, не зная времени рождения нашего гения, что там либо у него Асцендент, либо пятый Дом, либо МС. Если Ильяс будет так любезен и пришлет мне свое время, то мы посмотрим, насколько я, что называется, попал. Ну не может человек сформироваться как художник или жить как художник, имея не задействованное или заактивированное пространство Льва или пятого Дома.


Как-то на пленере в Андреевке Ильяс нарисовал гуашью серию прекрасных листов с ангелом. Я ни разу не видел, чтобы он ее где-то выставлял или показывал. Выставлять - не выставлять работу дело автора, и если взять, к примеру, эти небольшие листочки и увеличить на огромные холсты, то они будут являть пример львиной живописи с ее локальными пятнами, большими выкрасками, смелыми столкновениями открытого цвета. Зинатулин почему-то не стал развивать эту львиность ни на холсте, ни в себе. Мы опять здесь видим, как Венера, управительница всеми людьми искусств, "тянет одеяло на себя", как она буквально программирует художника под свои файлы, как бы говоря: только имея прописку в моем компьютере ты будешь имеет доступ к искусству вообще. Насколько это фатально, я не берусь судить, так как специальной отдельной работы не вел. Но если штиляги мне пособят, то совместными усилиями сможем докопаться до совместных механизмов устроения художнической сути.

Край Света и Земля без тормозов

Край Света географическая точка, где побывал художник. Край Света - и дальше земли нет. Дальше одна вода, семь тысяч миль сплошной воды. И это событие повлияло на образный ряд художника.

Странствия художника на границе края света приводили его в разные интересные, необычные и странные места, в некие пространства, которые он обозначил как забытые порталы. На его картинах они могут выглядеть как выброшенные лодки, утонувшие корабли, разрушенные здания, кем-то забытые вещи, природные ворота в никуда. Художник же их трактует как порталы, брошенные предыдущими цивилизациями и сгрудившиеся в этой маленькой точке последнего реального пространства нашего мира.

P P P P Примером может служить работа, выполненная в похожей на пуантилистическую манере, где умышленно черное небо, как бы лишенное привычной жизненности, несущее в себе образ вакуума или космической бездны, и разноцветные, в общем-то веселые в своем умирании в этом подпространстве, корабли Или лодка, так сильно напоминающая вангоговские лодки. Эти не имеющие ни мачты, ни паруса и находящиеся на противоположной части планеты в своем ирреальном пространстве объекты.

Тем не менее, когда смотришь на эту, растворенную в утренних влажных лучах солнца, лодку, несомненно, рыбацкую, несомненно, в рабочем состоянии, то не покидает ощущение, что она телепортировалась через тот же портал, через который телепортировались и лодки Ван Гога, настолько она схожа с ними по ощущениям, по звуку, если можно так говорить об изображении, настолько она родственна им, что не возникает никакого сомнения в единости матрицы, породившей их. И механоиды, пересекающие пространство специфических порталов, которые художник изобразил просто и откровенно, не приукрашивая действительность, как бы умышленно создавая образ, усугубленный к тому же и названием. Тем самым художник подчеркивает, с одной стороны, сакральность происходящего на его картинах и в том пространстве, из которого он списывает, с другой стороны рукотворность, то есть причастность к происходящему конкретного доступного разума. Хотя реальность предстает перед автором как нечто непостижимое контролирующим разумом и не вписывающееся в обыденные представления и сформированные стереотипы повседневности, но воспринимаемое как бы боковым зрением, шестым или седьмым чувством, "чуйкой", художника, она, этот кажущийся мир, материализуется в его работах, выполненных в виртуальном пространстве компьютера, которое, по мнению автора, наиболее адекватно им воспринимаемой реальности. Именно виртуальность, создаваемая искусственным интеллектом, наиболее близка в своем метафизическом ощущении внутреннему видению художника. Поэтому автор настойчиво продолжает искать связи виртуального мира, мира внутреннего и внешнего, которые меняются в зависимости от силы и напора виртуальных вихрей, рождаемых искусственным интеллектом.

Мы видим Врата . Силовые линии мира. Порталы, соединяющие N - мерность и уровни сознания художника, мира в целом и виртуалии. А в его огненной серии напряжение от стыка уровней сознания выражается в напряжении пространства, которое интенсивно расчерчено огненными, раскаленными, как электрическая спираль, линиями. Это миры, которые находятся на стыке глубин сознательного и бессознательного и которые, как и все в этом мире, стремятся к проявлению Здесь.

Художник уверен, что в этом состоянии перехода сознание мира и его восприятие в виртуальности затормозить невозможно. Это точка не коллапса, а разгона. И попадающие туда люди получают мощную центробежную силу или толчок, даже если внешне это может выглядеть совсем по-другому. Земля без тормозов это возможность не ограничивать себя видимым рядом биокулярного зрения, а ворваться сквозь Видение к Друговости, которая не имеет ограничений и тормозов.

Аборигены. На краю света живут, как выяснилось, аборигены, которые жили там всегда. Это и одичавшие люди, и очеловеченные эндемики - коты бобтейлы, трава-убийца змей и принцесса, превращающаяся в грозные вулканы, спящие до поры до времени. Оставшиеся артефакты прошлых цивилизаций. Эволюция сломала на них зубы или осталась бушевать циклонами недалеко за Семью Братьями. Это люди, в образе которых привычных приземленных черт почти не осталось. Автор оказывается в числе этих людей и быстро "дичает".

Земля как бы ассимилирует его, растворяет его в своих энергиях, и в своих работах художник подчеркивает, чтоP он - часть этого явления, что он находится под тем же напряжением, что и аборигены этой последней Сакральной Земли. Он и себя воспринимает как аборигена, как одного из немногих, нашедших землю обетованную и оказавшуюся в действительности совсем маленькой точкой в надпространственном сдвиге коллапсирующего времени. Художник видит глазами человека, который смотрит за грань, за тонкую пленку реальности, за горизонт, начинающийся сразу же за тем островком, и именно по краю плоскости этого горизонта скользят облака, которые в любой момент могут трансформироваться во что угодно, включая механоиды, и исчезнуть в портале, ими же созданном. Центробежная сила, рождаемая в напряжении на рубеже этих пространств, способна порождать любые образы и давать пищу воображению художнику почти без ограничений. На работе, где художник изобразил самого себя стоящим на маленьком клочке земли, на фоне бесконечной и манящей пустоты, мы вместе с автором почти физически ощущаем присутствие этой энергии.

Люди-аборигены, наверное, во всех подобных местах примерно одинаково добры, открыты, наивны, хлебосольны. Мы не видим их на картинах художника. Он специально избегает их встречи со зрителем, как бы пряча их от нас, так как опыт цивилизации говорит о том, что как только цивилизация соприкасается с корневой культурой аборигенов, то разрушает её. Мы только угадываем их присутствие, их наличие через предметы, конструкции: лодка, хижина, дорога, дома. И образы, рисуемые художником, больше похожи на фрески усыпальниц фараонов или царей Индии, чем на реальных людей. Этого достаточно, чтобы понять, какая душа живет здесь.

Художник не хочет, чтобы цивилизация смотрела в глаза людям, живущим за гранью нашей реальности и на самом краю другой, совершенно другой реальности, у края Вечности.P Поверим ему на слово: он утверждает, что в глазах местных жителей застыл и восторг и ужас одновременно. Восторг от созерцания энергетических сияний, сталкивающихся порталов-плит и ужас от постоянного сотрясения земли, гула, исходящего из глубин как земли, так и океана, волны которого время от времени смывают их жилища. От этого жилье у них имеет вид временный, слепленный кое-как, лачуги да хижины, одним словом. А какое оно может быть, если можно вернуться и не найти там ничего?

Буйство жизни. Булькающие гейзеры, дымящие серой вулканы, тропические растения в северном исполнении, не дающие возможности двигаться вперед. Буйство красок и разгул энергии. И как апофеоз всему этому прародитель территории, отец пространства - вулкан Тятя, безукоризненной красоты и гармонии шедевр Матери Земли и стихийных духов природы. Все это воплощено в ярких картинах художника как дань духам этой земли и языческое поклонение силам природы.PP

 В какой бы точке этого подпространства вы бы ни находились, как бы далеко вы бы ни отъехали, вы везде будете видеть эту безукоризненную гору Меру, как бы сошедшую с фантастических сюжетов древней Атлантиды, Лемурии или Гипербореи. Она является господствующей, превалирующей точкой привязки ко всему этому миру. Трудно даже представить, из каких глубин океана растет эта вершина, если даже за сотню миль она все равно главенствует в пространстве

 Надо сказать, что для мастера фиксация на вертикали горы является не первый раз доминирующим аккордом его творчества. Так же он поступал в своей серии "Арарат": тот потряс его своим величием и древним названием Сись Масись, что значит девичья и материнская, кормящая, грудь. Так же в его серии "Заповедник", где гигантский шар-яйцо, высиживаемое птицей-великаном Гарудой, громоздился на вершине самой изысканной в округе сопки Туманной - заповедного места. И так же - потрясшая его величием и царственностью главная гора Кавказа Эльбрус еще ожидает своего воплощения прежде всего в во внутреннем образе художника.

 Автор ищет вертикаль и всегда находит ее. И, как мы видим по его творчеству, эта вертикаль всегда утонченно грациозна, красива, потому чтоP несет в себе верхний космический образ мировой горы, архетипа изначального творения и устояP этого мира.



 
 

 
Реклама
художник и астролог  Симаков
_
х х х